Москва, Лефортовская тюрьма. Официальное название ее — следственный изолятор Комитета Государственной Безопасности при Совете Министров СССР. Здесь я содержался с 19 мая 1966 по 15 февраля 1967 года.

В декабре 1966 года, уже после суда, нашу камеру посетил начальник следственного изолятора полковник Петренко. Его сопровождали майор Степанов — заместитель начальника изолятора по режиму, и еще два офицера. В камере тесно: в ней кроме нас, троих заключенных в потрепанных и мятых костюмах, еще четверо подтянутых, сверкающих погонами офицеров КГБ. А в открытой двери камеры стоят еще два надзирателя.

Полковник Петренко обратился к нам: «Есть жалобы к администрации следственного изолятора?!» Мы молчали. Тогда полковник спросил у меня: «Ну что, Винс, ваши святые не унесли вас еще на небо через окно с решеткой?»

А потом, картинно развернувшись, указал рукой на каменные стены:

— Вот и все, чего вы достигли — четыре стены и решетка! Жаль мне вас! Во имя чего вы губите свою жизнь? Абстрактная вера в несуществующего Бога, впереди северные лагеря — вот и все ваши горизонты!

— Гражданин начальник! Мои горизонты — это горизонты веры в живого и истинного Бога. Христос нужен людям, только в Нем — истина и жизнь! Бог нужен и вам, — обратился я к полковнику.

Но полковник замахал руками:

— Хватит! Не хочу слышать! Жизнь в лагере докажет вам, насколько вы заблуждаетесь!

И со всей своей свитой полковник Петренко вышел из нашей камеры. Металлическая дверь с шумом захлопнулась... Через месяц я уже был на Урале: на пути в северный таежный лагерь.